Мой мексиканский брецель

Леон всю жизнь снимал на ручную кинокамеру многочисленные места, которые удавалось посещать во время путешествий. Его супруга Вивиан в то же самое время вела личный дневник — слова беззвучными титрами ложатся поверх изображений. Фильм становится пространством объятия, интимного диалога между мужским и женским, между кинематографическим и литературным. Объятия, впрочем, лишь по первости кажущегося нежным. Слова дневника жестоко вскрывают те обстоятельства, что таят идиллические изображения. Кадры, в свою очередь, стремятся переманить внимание, стереть значение написанных фраз. В ситуации взаимной неудовлетворенности, ревности и рассогласованности вырастает все больше сомнений в правдивости каждого из свидетельств. В конце концов, отчего все изображения столь безупречно красивы? А текст звучит, скорее, как сложное литературное произведение, а не фрагментарный дневник?